Dmitrii Volkov

The AFTER SHOCK — это продолжение вашего предыдущего исследования человеческого существования в состоянии турбулентности и трансформации. Могли бы вы рассказать о процессе, который вы прошли, работая над новой серией работ, которая глубже погружается в эту эмоциональную палитру? Что стало движущей силой этого продолжения?

Это скорее выход из этой Палитры, но также и признание турбулентности, как чего то важного. То, что многие стараются скорее забыть, выстраивает наши выборы и чувства. Думаю многим знакомо, что наша жизнь меняется от маленьких выборов, от чувств, которые мы испытываем и важнее всего мне было сохранить этот контакт с собой. Довериться и сказать, это было и есть, это то, что формулирует меня, и ни один из этих аспектов я не хочу упускать. Движущая сила: возможность показать опыт, которые сложно рассказать, но можно почувствовать и описать на бумаге те ощущения, что трудно признать в жизни. Первая выставка была исследованием бессознательного, не только моего, она открывала воспоминания других людей, я видел живость и как мозг вспоминал ощущение, образы, каждый переживал что то свое, вторая выставка, это больше признание предыдущей работы. Это все еще область воспоминаний, исследования памяти, человека, не будучи идеализированным или романтично окрашенным. В моих работах я стремлюсь дать людям почувствовать, что это может значить, вспомнить, как это может быть. Признать, то, что труднее всего признать. Ведь это делает нас людьми.

Хотя вы уже упоминали использование угля как динамичного материала, полностью интегрированного в вашу практику, было бы интересно узнать больше о процессе вашей работы. Некоторые работы имеют отпечатки пальцев и почти прозрачную тональность —  вы позволяете себе полностью раскрыться в этом процессе ? Как процесс меняется в разных работах и как это отражает чувство, которое вы передаете?

От моих работ я не ожидаю идеального положения. Ведь как бессознательное, быстро меняющимся, живым и настоящим может быть идеальным? Уголь позволяет не бояться совершать ошибок, а сделать их своим достижением. Также уголь это то, что было разрушено, или пережито. Но память в нем остается и отпечаток добавляет реальности, живости. Казалось бы, история закончена, но наступает новая, другая, но не менее живая и более собранная. Уголь привлекает меня больше всего в рассказе этих историй, он добавляет внимание к самой текстуре, к своим линиям, историям, он убирает все лишнее и позволяет сфокусироваться. Во время галереи мы выключали свет и просили публику использовать фонари из телефона. Этот процесс отключал их от их обыденной жизни и позволял проживать это вместе, изучать и проживать. Мы включали человеческое воображение. В каждой ошибке есть знание, и в каждом изгибе есть живость. Уголь позволял это замечать.

Ваши работы касаются аспектов человеческого существования; эта жажда экзистенциализма схожа со многим философским школам и движениям. Рассматриваете ли вы свои работы как современную интерпретацию какого-либо писателя или философии, с которыми вы себя ассоциируете?

Трудно ассоциировать себя с кем то из философов. Каждый из них привнес глубоко важное своим современникам и человечеству в целом. Они оставили свои наработки и помогли человечеству помнить. Наверное поэтому память для нас так важна. Не манипулятивная и не романтизированная, а живая, честная, даже если и ранящая. Только на ошибках мы можем учиться. И также желание вернуть смысл появилось слишком рано. Слишком много деталей было отмечено, которые в современном обществе считаются неприемлемыми. Когда я пытался говорить об этом в России, система стала опасной. Оставаться живым и честным стало главным решением. Думаю сама жизнь учит гораздо глубже, если доверять ей и помнить, что ты человек. Жить в образе любви, но без любви также невозможно.Философы позволяли говорить бесстрашно, не боялись отдать жизнь за высокие стандарты. Есть много деталей, которые позволяют мыслить шире и помочь своим современникам взглянуть на проблемы, довериться и размышлять вместе.

Искусство воспринимается многими внимательными зрителями как нечто медитативное, позволяющее им заново связаться со своими чувствами и глубокими страхами. Является ли связь с аудиторией неотъемлемой частью вашей работы? Чувствуете ли вы личный контакт с теми, кто смотрит ваши работы?

Два очень интересных вопроса и интересное замечание про медитативность.

Действительно, рисунок редко приходит от логического понимания. Рисунок будет, но самого главного не будет. Только когда работа завершается, я могу увидеть, что было сделано, доработать, подправить, дорисовать или убрать. С какой то стороны это и есть медитативное состояние, только проживающее в полном понимании того что ты делаешь. Доверие этому процессу неотъемлемая часть. Иногда ты можешь сделать то,

что сам не понимаешь, но важно не отказываться от этого, а узнавать себя еще лучше, идти глубже. Почему произошло так. Зачем это здесь это первые вопросы, которые возникают. Дальше же все зависит от личного интереса и умения коммуницировать. И иногда вопросы излишни, есть моменты, когда ты знаешь это верно. Работа с публикой еще интереснее. Особенно тот момент, когда ты видишь, что человек погрузился в работу и перенимает бесстрашие высказывания. Он вспоминает, делится иногда очень личными историями, иногда молчит, но явно слова и образы проплывают перед его лицом. Присутствовать в такие моменты моя радость. Подходить и присутствовать вместе моя еще большая радость.

В ваших работах ощущается определенная живость и движение линий, особенно заметное в более тёмных и абстрактных произведениях. Согласны ли вы с тем, что создаете художественные произведения подобно музыкальной игре, учитывая ритм каждой своей работы?

Ха ха, музыка постоянно играет у меня в голове, в моменты грусти или радости, она

соединяет культуры, чувства, правду и дает ощущение принадлежности. Даже не зная языка, мы можем почувствовать песню, мы чувствуем намерение, мы видим где игра, а где реальность. И поэтому трудно быть музыкантом, не доверяя самому себе. Да вообще кем угодно и где угодно. Также и в рисунке, также и в письме. Ритм это сердце работы. Это движение, которому хочется довериться, в которое можно погрузиться.

Наконец, эта выставка показала очень личное и эмоциональное представление человеческого духа, боли и утраты. Есть ли у вас ощущение, как ваши будущие, или текущие работы, ведут диалог с другими художниками прошлого? Портретная живопись была ценным художественным направлением на протяжении поколений, и ваши работы напоминают многих великих мастеров, таких как Шагал, Кокто… Вдохновляет ли вас их наследие?

Каждый художник красив по своему, обращаясь к истории искусств и личному опыту могу сказать, что личности, как Шагаль, Кокто... видели жизнь такой, какая она была, и знали красоту своего таланта и духа. Они знали, что так как есть быть не должно. И поддерживали публику красотой, для меня они романтичные натуры. И действительно, есть образы, которые мы можем использовать вместе, но я думаю это из за того, что мы живем в одном и том же культурном коде, который меня привлекает. Я живу во Франции и каждый уголок здесь имеет свою историю, свои тона. Я учу историю через людей, культуру через реакцию или движение, символы, через ощущения души, и также пытаюсь изобразить, что это все значит.

Read the magazine at www.culturallyarts.com/modernrenaissance